|
||||||||||
![]() Новости СРПИ
Полезно знатьНовости СРПИ ("Вестник") |
ПРИТЯЖЕНИЕИнтервью, которое дал журналисту ЛАРИСЕ МАНГУПЛИ Бывает так, что всего лишь по одному произведению можно не только составить представление о его авторе, но и вместе с ним пережить то, что ушло в далёкое прошлое, и всё же не даёт ему покоя. Поэму «Инфаркт» Вадима Халуповича, написанную более тридцати лет назад ещё в Ленинграде, я прочитала недавно, после нашей встречи с автором. Напечатана она в его книге стихов «Поколение пустыни», вышедшей уже Израиле. - Вадим, верно говорят: то, что знаем с детства, знаем всю жизнь. А Вы ещё в своём раннем детстве познали то, что не всякий взрослый мог вынести. Извините, если тревожу горькую память... - То, что с Вами происходило тогда, описано в ваших уже зрелых стихах. Но было и начало. Это как река, которая имеет свои истоки... Когда и где забился ключом ваш поэтический дар? - В сборник вошли и Ваши ранние стихи? А потом ЛИТО «Нарвская застава» возглавляли Вы... - Да, когда умер в восемьдесят втором году Глеб, ЛИТО «Нарвская застава» позвало меня им руководить. Десять лет я руководил этими молодыми, талантливыми ребятами. Сейчас многие из них члены Союза писателей. Вадим, ваше самое активное творчество пришлось на шестидесятые годы – время поэтического взрыва, отмеченного творчеством таких известных поэтов, как Роберт Рождественский, Андрей Вознесенский, Иосиф Бродский, Бэлла Ахмадуллина, Булат Окуджава, Евгений Евтушенко, Владимир Высоцкий. В одном из стихотворений Вы пишете: «поэзия последствий не имеет». А ваша поэтическая тетрадь того времени содержала не пропущенные цензурой стихи? - Конечно, их было немало. И какова была их судьба? - Они тогда не могли увидеть свет. Это счастье, что наступила «оттепель» и издали мою вторую книгу. А в девяностом году под редакцией Маи Борисовой вышла в свет книга, которая называлась «То время – эти голоса». В ней были напечатаны запрещённые прежде стихи Олега Таратутина, Владимира Британижского, Татьяны Галушко, Глеба Горбовского, Александра Городницкого, Александра Кушнера, Нонны Слепаковой, Виктора Сосноры и большая подборка моих стихов. Примерно в это же время была издана и моя книга стихов «Избранное». А газета «Литературное обозрение» перепечатала одно стихотворение, которое «прогремело» на всю Россию. Оно было опубликовано и в журнале «Огонёк». Я могу попросить Вас прочитать его? - Мои мать и отец в эту горькую землю зарыты, Мне Татищев открыл в словаре своём слогом старинным, Слуги Бога-еврея анафему в церквях трубили, Здесь, на этой земле я евреем родился однажды, Как молитву шептал её схожее с росами имя, Я хотела спросить, не ведёте ли дневник, а теперь вижу, что вся ваша жизнь умещается в стихах. И в них философские размышления над смыслом жизни и неотвратимости, неизбежности бытия. Во многих звучат нотки грусти. Это почти как у Ролана Быкова: «Я Бога моего прошу простить меня за то, что радость я свою ношу отдельно, как пальто... Ношу под радостью тайком, как душегрейку – грусть». Но с этой грустью в душе Вы всё-таки так много успели сделать в жизни – преодолеть все её трудности, стать кандидатом технических наук, много лет проработать в научно-исследовательском институте, создать прекрасную семью и воспитать дочь, издать двенадцать книг стихотворений и увидеть свою внучку в Армии обороны Израиля. - Да, конечно. Только в последнее время что-то не пишется – здоровье пошаливает... Не огорчайтесь, Вадим, ведь поэт – это тот, кто открыл свой язык, создал свою художественную материю... Вами соткано столько этой материи, что в неё можно «нарядить» читателей на все случаи жизни... Не этим ли Вы сейчас занимаетесь и в своей литературной гостиной Общинного дома Хайфы?.. - Мне кажется, что за эти семнадцать лет, которые веду гостиную, не осталось ни одного поэта-классика, о творчестве которого я не рассказал бы любителям поэзии. К сожалению, приходят к нам в основном люди старшего поколения и совсем мало молодёжи. Благодарная публика собирается на поэтические встречи, которые провожу и в доме, где живём мы с супругой Лилей. Помню две такие встречи в обеих гостиных. Я назвал их «Колымиада». Я принёс полную карту колымских лагерей. Мы читали стихи поэтов, писавших об этом. С особой болью читали стихи и прозу Варлама Шаламова. Эти вечера произвели на всех нас большое впечатление. Россия – Израиль. Где лучше пишется? Существует мнение, что русскоязычные поэты, например, в США американцами не становятся, а израильские поэты-репатрианты стремятся стать поэтами Израиля. Каковым Вы считаете себя? - Я вспоминаю наши поездки из Израиля в Петербург. Там, в музее Анны Ахматовой прошёл мой творческий вечер, где был полный зал и мои старые друзья. Знаете, что они мне сказали? Что? - Что я стал русскоязычным израильским поэтом. Ну, вот и ответ на мой вопрос. Смею предположить, Вадим, что и пишется Вам здесь легче... Почему? Может, на этой земле как-то по-особому работает закон притяжения – самый сильный закон во Вселенной?.. - Не знаю, может, так оно и есть. Наши мысли обладают собственной частотой. И если мы говорим этой мысли: «да», то, наверное, закон притяжения, о котором Вы ведёте речь, срабатывает. А ещё, может быть, нас притягивают души предков, которые остались в этой земле. Мой дядя, например, ещё в 1929 году уехал в Палестину. Ему было тогда всего шестнадцать лет. Мама моя, как могла, скрывало это. Испытав репрессии и преследования, она боялась даже писать своему брату. А он смог приехать в Советский Союз, когда её уже не было в живых. Вадим, кажется, своей поэзией Вы коснулись многого, что может тревожить душу. Но есть у Вас такие строки: «Мне каждый стих, как стих последний. Мне всё в нём нужно доказать. И жаль, что он не может, бедный, всё необъятное объять». Что остаётся невысказанным до сих пор? - Трудно однозначно ответить на этот вопрос. Порой ведь даже не знаешь, откуда и какая тебя посетит мысль. Чем приходится жертвовать ради стихов? - Ничем. Стихи как бы идут параллельно самой жизни. О чём сожалеете? - О том, что был дураком, когда, преодолев невероятные трудности, рискуя, можно сказать, жизнью, поехал в Москву, чтобы увидеть, как хоронят Сталина. Без денег, пробираясь сквозь оцепления, мы ехали в вагонах со щебнем, чтобы в последний раз увидеть вождя. Это я теперь удивляюсь самому себе. Что гнало туда меня, на собственной судьбе испытавшего всё уродство того времени - времени властвования тирана? Мы просто были одурманены или находились как под гипнозом... По каким критериям выбираете друзей, какое качество в людях считаете главным? Знаете, Вадим, это не удивляет, ведь женская интуиция намного сильнее мужской. Наверняка, Лиля – и ваш ангел-хранитель... - Да, я так и считаю. Мы с ней побывали во многих странах, мир повидали. У нас замечательная дочь Юлия. Она работает в Технионе консультантом по вопросам физики. С кем дружите здесь, в Израиле? - Иногда общаюсь с замечательным писателем, египтологом, когда-то работавшей в Эрмитаже, Самуэллой Фингарет. В своё время она была очень дружна с Иосифом Бродским. Встречаемся с поэтами Марком Вейцманом и Леонидом Сорокой, с поэтом, прозаиком, артистом и режиссёром Борисом Эскиным, с поэтом, великолепным художником и просто красивой женщиной Асей Векслер. Живёт в Израиле уже сорок лет и мой двоюродный брат Хаим Халупович. Он доктор технических наук. Когда-то мы вместе с ним учились. Он, правда, не любитель поэзии, но взгляды мои разделяет. Вадим, Вы подарили мне три свои книги, изданные в Израиле. Я непременно их прочту теперь, когда ближе познакомилась с Вами. Вот держу их в руках, и уже получаю удовольствие от дизайна. Кто оформлял их? Оформляла Ася Векслер все мои книги, начиная с ленинградского «Избранного». Это прекрасный художник и поэт. Я очень дорожу дружбой с ней. Вообще я счастливый человек, потому что в Израиле я нашёл, начиная с их первых рукописей, двух замечательных поэтов, с каждой книгой пишущих всё лучше, - Юрия Лейдермана и Евгению Босину. Это для меня прекрасный подарок Израиля. И пусть судьба подарит Вам, Вадим, ещё много встреч с добрыми друзьями, а нам – ваши новын книги. - Спасибо. И Вам – удачи и успехов. |
![]() ![]() Наши анонсы
ФоторепортажиО союзе писателей |
||||||||